Обращаясь к Библии в поисках поддержки своих экологичных и энвайронментальных взглядов, верующие в последнюю очередь будут рассматривать книгу Левит. Проблема здесь кроется даже в если мы не затрагиваем экобогословскую повестку: множество правил связанных с жертвоприношением животных, не понятны современному даже верующему человеку, тем более они кажутся жёсткими, пустыми и расточительными людям далеким от веры. Доктор богословия и почетный научный сотрудник Эксетерского университета Джонатан Морган, специализирующийся на восприятии Библии в современной культуре и искусстве, общественных и политических дискурсах, отмечает, что типичная интерпретация жертвоприношения животных в современной культуре далека от значения ритуальных практик в книге Левит. Морган подвергает сомнению, что жертвоприношение в книге Левит является заместительной жертвой, сама жертва пасивна, а практика жестокая и расточительная, вытекающая из логики человеческого господства. Наоборот, при глубоком рассмотрении, он видит в этом вкт смирения, а отношения между людьми и животными, более тонкими, интригующими и (потенциально) экологически ценными.
В качестве бэкграунда для нашей статьи, рекомендую Фильм Никиты Михалкова «Урга: Территория любви» (1991). Именно его упоминает Джонатан Морган, как пример столкновения и разных культур и возникающего недопонимания.
Отправная точка нашего размышления в «вегетарианской диете» первых людей и животных (Быт 1:28-30). Хотя это очевидно, подчеркнём, что это идеализированное видение «первоначального» общества не включало жертвоприношение животных. Однако, в описании мира после Потопа (Быт 9) запрет на употребление мяса ушёл (остался запрет на употребление крови). Между этими двумя историями мы видим распространение греха и наполнение земли насилием. И хотя воды потопа совершают (ритуальное) очищение земли, насилие остаётся реальностью послепотопного мира. Как, хищники и самооборона не были аспектом видения в Быт 1:28-30, так они являются неизбежной реальностью в Быт 9, и легитимизация убоя, по-видимому теперь необходимый элемент господства и контроля над насилием. Таким образом, существует интерпретация обещания Бога никогда больше не наводнять землю, при условии, что люди возьмут на себя роль контроля над последствиями насилия, регулируя пролитие крови. Эти два текста из книги Бытия важны для понимания широкого контекста глубокого влияния человеческого греха на весь сотворённый порядок и, в частности, на отношения людей и животных.
Книга Левит признаёт тлетворное влияние греха и создаёт регламентирующие рамки для большего порядка. Вездесущая испорченность человека требует серьёзного отношения к жертвоприношению, которое на фундаментальном уровне влияет на функционирование израильского общества — вся земля принадлежит Господу, Ханаан, в частности, его дом (Лев 25:23), а скиния/храм является основным местом божественного присутствия (Лев 26:11-12). Нечистота, которая в этой модели противоположна святости, может заставить Господа покинуть святилище, а людей стать изгнанниками.
Хотя мы видим здесь оправдание жертвоприношения, это всё ещё не воспринимается, как акт смирения. Поэтому рассмотрим особый вид жертвоприношения обычно переводимый как «жертва за грех», которая была необходима для исправления ситуации, когда кто-то либо непреднамеренно совершил действие, запрещенное законом, либо нуждался в очищении. Но перевод «жертва за грех» может ввести в заблуждение, будто это действие сосредотачивается только на человеке и его грехе. На самом деле в первую очередь очищалось святилище, поскольку грех оскверняет не только человека, но общество и землю, где он живёт. Это представление о том, что система жертвоприношений служила сохранению чистоты святилища на благо не только людей, но и всех жителей земли и даже самой земли, подводит нас к сути утверждения о смирении. Животные не рассматривались как внешние по отношению к проблеме; они также были членами общины, которая будет затронута отказом Бога от святилища и разрушительными последствиями греха. Конечно, концепция животных как членов сообщества, может показаться надуманной, но тут надо помнить, что в древней культуре, животные, такие как овцы и козы, были более тесно связаны с человеком и его домом (2 Цар 12:3).
Но почему животное должно было умереть? Простым ответом будет, что это не совсем так. В Древнем Израиле понятия «жертвоприношение» и «жертвоприношение животных» не были синонимами. Например, пшеница, ячмень, масло, благовония, вино, хлеб и соль — все это входит в число жертвенных приношений, разрешенных для использования в различных обстоятельствах и для различных целей в книге Левит. Кроме того, существуют определенные жертвенные ритуалы, которые вовлекают животных, но не требуют их смерти (Лев 14:1-7 и 48-53; Лев 16:1-22). Но всё же оставив теперь эти формы в стороне сосредоточимся на тех, где животное умирало. Традиционно они интерпретировались, как замена жертвы (грешника) на жертвенного животного. Но такого рода интерпретация не позволяет с необходимой серьезностью отнестись как к статусу, так и к функции жертвенного животного. Во-первых, животные, пригодные для жертвоприношения, обладали чрезвычайно высоким статусом не только с практической, но и с ритуальной точки зрения. Инструкции ясно показывают, что для того, чтобы быть пригодными, животные, используемые для жертвоприношения, должны быть «совершенными» (Лев. 22.21) и «непорочными» (Лев. 1.3, 10; 3.1, 6; 4.3, 23, 28, 32; 5.15, 18; 6.6; 9.2, 3; 14.10; 22.19; 23.12, 18.). Акцент на физическом совершенстве, по-видимому, был направлен на то, чтобы животное считалось достойным и способным соответствовать требуемой от него культовой роли. Это наводит на интересные размышления о воспринимаемом статусе таких животных.
Животное может играть такую роль только в силу того, что оно является членом общины завета, которая желает присутствия Бога и будет страдать от его ухода, но никак не из-за вины за грех. Поэтому принесенное в жертву животное отнюдь не является низшей заменой, а наоборот, является чем-то святым, выполняющей от имени людей роль, которую они сами никогда не смогли бы выполнить для себя. В этом смысле, мы должны четко понимать, речь идет не о замене человека более доступной альтернативой, которая может понести основную тяжесть наказания, а об обмене, который включает замену менее ритуально способного человека на более ритуально способное животное.
Что касается вопроса о расточительстве, то такая концепция расточительности внутренне предполагает определение ее противоположности; то есть сказать, что что-то расточительно, значит предположить, что мы знаем, как выглядит противоположность расточительности. Обвинение в расточительности сильно ослабевает, как только жреческая концепция жертвоприношения исследуется глубоко и на своих собственных условиях.
Таким образом, тщательное внимание к точной роли и функциям принесенного в жертву животного уводит нас от концепции, в которой люди используют других животных для решения своих проблем. Мир древней израильской мысли опирается на понимание реальности, в которой люди, животные и сама земля неразрывно связаны с Господом отношениями, которые требуют от людей принятия на себя обязательств по регулированию распространения насилия появившегося в результате человеческого греха. А от животных требуются, чтобы они действовали как посредники и агенты очищения от имени всего сообщества.